One
more evening to live.
Еще
один вечер, чтобы жить.
Посвящается
моему любимому братику
(Fernak'у) ,
который,
кажется,
хотел от меня чего-то
жизнерадостного…
Я
сидела у распахнутой форточки,
все еще чувствуя терпкий привкус
дешевых сигарет во рту и боль от
упавшей на палец искры. В голове
было так же прохладно, темно и
пусто, как и на безлюдной улице
за окном. И я знала, что еще не раз,
поднося горящую спичку к лицу,
чтобы прикурить, вспомню тот
мягкий весенний вечер, когда он
вошел в мою квартиру и протяжный
запах вина ударил мне в ноздри.
Он был пьян, а я счастлива. Тогда
мне не за чем было пить вина,
чтобы почувствовать теплые
волны желания во всем теле. А
когда он спросил, будем ли мы
здороваться, я просто обняла его
и первая коснулась тонких губ, от
которых всегда исходил
приторный аромат крема после
бритья. Мне было все равно, что он
пришел только потому, что было
скучно и что завтра он будет с
другой. Я любила его как могла,
всеми силами своей маленькой
душонки. И, наверное, оттого и
чувствовала себя так свободно и
расслабленно в его руках. Он мог
делать со мной все, что хотел.
Уже
сидя в маршрутке, я, по-кошачьи
мурлыча, прижалась к нему и,
пытаясь устроиться поудобнее,
забыла, что завтра когда-нибудь
наступит.
В
его прихожей было темно. Так
темно, что я едва различала наши
силуэты в большом, мутном от
старости зеркале. Мы вышли на
балкон и закурили. «Дурочка, -
ласково сказал он, целуя меня
и глядя на мою изуродованную его
именем руку, - бритвой?» А я
только поморщилась и улыбнулась,
ничего не отвечая.
Небольшой
монитор доисторического
компьютера голубоватым светом
озарял край кровати и тумбочку,
на которой стоял запыленной
телевизор. Из колонок вырывалась
торжественная и тревожная
музыка какой-то незнакомой мне
группы. Он поставил высокий
бокал с пивом на стол и жестом
подозвал меня сесть поближе. Я
послушалась с покорностью
жертвы и осторожно опустилась
ему на колени. Дрожащими руками я
стянула с него свитер, а следом и
футболку. «Так ведь и
изнасилуешь», -
усмехнулся он, явно
довольный моим поведением. Я
даже не улыбнулась, а просто
молча позволила ему делать
дальше все, что он захочет. И он
не замедлил этим
воспользоваться…
Я
сидела у распахнутой форточки,
все еще чувствуя терпкий привкус
дешевых сигарет, и вспоминала
тот вечер… Это был всего лишь
еще один вечер, чтобы жить.
Я
вспоминала, как, словно в тумане,
целовала его плечи, шею, грудь и
понимала, как давно хотела это
делать. Ни с кем кроме него я не
чувствовала такого полного
освобождения от всех
предрассудков и иллюзий. Ни с кем
кроме него я так не забывала себя
и не была так безоговорочно
счастлива.
И
я чувствовала жаждущее
продолжения и мучительно
сладкое наслаждение не оттого,
что я это чувствовала, а оттого,
что это был Он. Он был со мной, во
мне и вокруг меня. Он был даже в
моей душе, там, где нет и не было
места никому другому.
В
тусклом свете монитора я
видела только его окрашенное в
темноту лицо, его жилистые руки с
разбитыми костяшками, бродящие
по моему телу, его с вздувшимися
от напряжения венами шею и
большие полузакрытые голубые
глаза. «Остановись, мгновенье, ты
прекрасно», - кричала душа, а мозг…
мозг отключился, и я даже не
заметила, что еще час назад мама
ждала меня домой.
А
когда мы вышли на улицу, время
подходило к полуночи, и тротуар
был сырым от прошедшего недавно
дождя. Я смотрела на него и
смеялась, понимая, что теперь мы
долго не увидимся и что нужно
радоваться этим последним на
долгое время счастливым минутам.
И он, казалось, тоже осознал это.
Он схватил меня за руку и,
включив на сотовом незатейливую
мелодию танго, повлек за собой по
темным улицам, прижимаясь щекой
к моему лицу и вытянув наши руки
вперед. Мы были похожи на двух
сумасшедших танцоров, которым
ночной асфальт кажется огромной
сценой, а шумящие промокшей
листвой деревья – восторженной
публикой.
И
уже садясь в машину, где тихо
ругался приехавший за мной ночью
отец, я с загадочной улыбкой
Джоконды подумала, что у меня
обязательно будет еще один вечер,
чтобы жить…
31 мая 2003
|